Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подумав, Старший кивнул, и они ушли.
Ничего этого Гаор не видел и не слышал.
Пообедавшие заходили в спальню за сигаретами — после обеда можно было успеть выкурить одну — смотрели на него и выходили. Некоторые качали головами, но ни один не подошёл.
Когда Гаор очнулся, в спальне было тихо и пусто. Повернув голову, он посмотрел на часы. Четверть пятого. В пять ему в зал. Аггел траханый, как болит всё. Он медленно, преодолевая боль, сел и удивлённо посмотрел на свои ноги, уткнувшиеся в стоящие на полу шлёпки. Это когда же он их достал? А шмотьё его где? Он попробовал встать. Больно, но получилось. Открыл шкаф. Выездные ботинки на месте, а остальное где? И он точно помнит, что ничего никуда не убирал и не доставал. Содрал всё с себя и рухнул. Это кто же похозяйничал?
За его спиной стукнула дверь, Гаор обернулся и оторопел. Перед ним стояла маленькая беловолосая и голубоглазая девочка в тёмном платье и таком же глухом фартуке и прижимала к себе его кожаную шофёрскую куртку.
— Ты кто? — наконец выдохнул Гаор.
— Я Снежка, — тихо ответила девочка. — Меня тебе служить приставили. Вот, я её почистила.
И протянула ему куртку. Гаор её взял, а девочка, серьёзно глядя на него и будто нисколько не смущаясь его наготой, тихо и быстро продолжала:
— А носки твои я постирала, они целые совсем. А что остальное Кастелянши забрали.
Гаор кивнул и, отвернувшись от неё, повесил куртку в шкаф. Достал и бросил на кровать всё для тренировки. А когда снова обернулся, девочки уже не было. Гаор без сил опустился на кровать и вытер лоб. Фу-у, надо же такому. Ну, с одеждой выяснилось, это хорошо, а вот с остальным… он слышал, конечно, что дают девчонок или мальчишек в прислуги, но это тем, из первых спален, «родовым». А он-то «купленный», и в их спальне ни у кого прислуги, вроде, нет, не замечал он, чтоб была. Как ещё на это другие посмотрят? Сдружиться он ни с кем не сдружился, но и враждовать не хочется. И был бы пацанчик, было б как-то… а то девчонка, малявка совсем, а он при ней во всей красе, фу, нехорошо-то как.
Он медленно, заставляя себя преодолевать боль и желание снова лечь и не двигаться, надел трусы и майку, тренировочные штаны, носки и уже зашнуровывал кроссовки, когда в спальню опять вошла Снежка. Она шла медленно, сосредоточенно оттопырив губы, и несла глубокую тарелку, над которой даже курился пар. В тарелке плавали куски овощей, маленький кусок мяса и ложка.
— Вот, — наконец остановилась она перед Гаором и оторвала глаза от своей ноши, — ешь, и я отнесу, пока Сам спит.
А когда Гаор взял у неё тарелку, достала из кармана фартука толстый ломоть хлеба.
«Вот оно что», — быстро соображал Гаор, хлебая суп. Ему в другое время вход в столовую запрещён, в чужую спальню тоже, а прислуга туда-сюда шмыгает, и через неё передают все и всё, кому что нужно. Здорово придумано.
Снежка стояла и молча смотрела, как он ест. И только забирая у него тарелку и ложку, сказала.
— А Медицина тебе велела к ней зайти.
Гаор посмотрел на часы и встал, надел куртку.
— Скажи ей, что мне велено в пять в зале быть. Как вернусь, сразу зайду.
Снежка кивнула.
— Ага, как есть скажу. А ты иди, — она вздохнула, — раз велено, я шлёпки твои сама уберу.
И Гаор не сказал, что он и сам не безрукий, а кивнул и вышел.
Он специально вышел чуть раньше обычного, чтобы иметь в запасе время остановиться и переждать боль, и всё равно… немного, но опоздал. Не получалось сегодня у него быстро. И в зал он вошёл, угрюмо ожидая неизбежного наказания за опоздание. Да и какая на хрен тренировка, когда он где не зашитый, так пластырем заклеенный. А если в спарринг поставят, так его сегодня насмерть уделают, у него сейчас ни быстроты, ни силы.
Обычно, когда он входил в зал, Рарг уже стоял перед своей пятёркой и что-то им говорил. Гаор сам начинал разминку, и где-то в её середине Рарг подходил к нему или окликал, и начиналась уже совместная работа. Но сегодня Рарг был один. Стоял посреди зала и задумчиво рассматривал потолок. Появления Гаора он будто не заметил, дав ему подойти к гимнастической скамейке у стены, снять и положить на неё куртку. И только тогда бросил.
— Ложись на мат и работай на расслабление.
— Да, господин Рарг, — механически привычно откликнулся Гаор, проходя в угол.
«Аггел грёбаный, лучше бы футболку надел», — подумал Гаор, укладываясь на мат. Упражнения на расслабление, пожалуй, единственное, что он может сейчас делать, чтобы не кричать в голос от боли. Ох, аггелы палёные, больно-то как. Он даже закрыл глаза, чтобы не видеть ничего, будто от этого будет легче.
— Расслабься, — сказал над ним голос Рарга.
Гаор послушно замер и распустил мышцы. Наступила тишина. Он лежал и ждал следующей команды. А её все не было. Гаор осторожно приоткрыл глаза и увидел, что Рарг сидит на краю мата, боком к нему.
— За что в рабы попал? — вдруг негромко спросил Рарг.
Гаор вздохнул.
— Я бастард, господин Рарг. Наследник в карты много проиграл, и отец меня продал, — он скривил губы в усмешке, — чтобы долг покрыть.
Рарг кивнул.
— Много проиграл?
— Восемьсот девяносто пять тысяч, господин Рарг.
Рарг хмыкнул.
— Это за сколько лет столько набралось?
Гаор усмехнулся.
— В дорогих казино и на золотые фишки… идёт быстро, господин Рарг.
Рарг снова хмыкнул, и какое-то время они молчали.
— И какая семья? — негромко спросил Рарг.
— Юрденал, господин Рарг, — равнодушно ответил Гаор.
— Что?! — резко повернулся к нему Рарг. — Кто твой отец?
— Генерал спецвойск Яржанг Юрденал, господин Рарг, — ответил, глядя в потолок, Гаор.
— Тогда понятно, — отворачиваясь сказал Рарг.
«И что тебе понятно?» — спросил про себя Гаор. А Рарг негромко и, будто говоря сам с собой, продолжил:
— Пятый год, значит, слышал я, подумал тогда, нет, сволочь он, конечно, сволочью, но чтоб такое… и потом ты в пехоте был, а сына всегда в свои войска пристраивают. А он значит…
Рарг оборвал себя, и опять наступило молчание. Гаор чувствовал, что снова начинает уплывать в беспамятство, уже не так от боли, как от усталости.
— Он в отставке теперь, знаешь? — издалека донёсся голос Рарга.
— Мне